Призраки Дмитрия Казакова

О дилогии «Война призраков»

Какие только призраки не бродят по многострадальной Европе, а заодно и по ее окрестностям, растянувшимся уже на весь шарик. Кого-то терзают призраки прошлого, кого-то теребит призрак коммунизма. Принца Гамлета тревожила тень отца, причем настолько мощно, что до сих пор весь мир утирает слезы от последствий.

Для тех, кому скучно среди существующих теней, российский писатель-фантаст Дмитрий Казаков запускает новых призраков. По фентезийным книжкам Казакова, уже из названия можно было бы предположить, что читателя ждет очередная сказка, но нет — на сей раз все несколько серьезнее.

1

«Если писатель не черпает материал из собственного опыта,
он высасывает его из собственного пальца...»

В. Георгиев

Вы никогда не задумывались, почему массовые опросы на улицах проводят студенты? Сбор информации у населения давно уже стал подработкой для тех, кому нужна работа, не предъявляющая особых требований к соискателям. Можно копать причины такой тенденции сколь угодно глубоко, на самом же деле все очень просто. Профессиональные психологи и социологи не имеют права заниматься подобной деятельностью. Ведь зная схему, по которой составлен опросник и проводится опрос, они могут влиять на результат. И не важно осознанно это происходит или по инерции. По той же причине психолог, или социолог не имеет права участвовать в подобном опросе в качестве респондента.

То ли дело работа писателя. Как говаривали братья Стругацкие: «Писать должно либо о том, что ты знаешь очень хорошо, либо о том, что не знает никто». Потому социолог, если он еще и писатель, не только может, но и должен писать о том, в чем разбирается. Здесь профессиональные знания тоже, безусловно, повлияют на результат. А результатом станет хорошая книга, доступная каждому и не вызывающая скептической насмешки среди узкого круга читателей разбирающихся в теме.

Казаков в теме разбирается. Не зря учился, получал образование, и не просто для корочки. И если многим известен Казаков — писатель, автор двух десятков фантастических романов самой разной направленности, то есть круги, в которых известен Дмитрий Львович Казаков — преподаватель вуза, автор диссертации на тему: «Организационное лидерство как проблема социологии управления». Потому, если кому-то захочется поспорить с Казаковым — автором на тему неточностей в книге, пусть готовится дискутировать с кандидатом социологических наук.

Дилогию о призраках можно трактовать по-разному. Возьму на себя смелость и отмечу, что для автора это не просто книжка, но эксперимент. Причем эксперимент и как для писателя, и как для социолога.

Первый роман по своей структуре отличается от всего, что делал автор, как до «Войны призраков», так и после. По сути своей, это даже не роман, а несколько повестей, объединенных общей линией. Такая схема известна читателям современной фантастики. Вспомним хотя бы «Дозоры» Сергея Лукьяненко. Но если у Лукьяненко каждая повесть является самостоятельной историей, хотя и продолжает общий сюжет, то у Казакова все сплетено более чем жестко. Ничто не помешало оторвать кусок «Дозорного» цикла и опубликовать в качестве повести журналу «Если». Безо всяких потерь из первой повести «Ночного дозора» сделали кино. Но попробуйте порвать канву «Войны призраков» и разложить роман на составляющие. Смею вас заверить, получится яркий фрагмент картинки, но не картинка.

В определенном смысле это продиктовано еще и тем, что в отличие от героев других известных циклов, герой Казакова не просто меняется от начала произведения до его финала.

Главный и, по сути, единственный герой «призрачного» цикла — актер-любитель и журналист Виктор Зеленский, заставляет сопереживать с того момента, как его вербуют. Автор вводит героя, который близок читателю, но изменяет его, делая агентом спецслужб. Теперь, в каждой новой части произведения мы знакомимся не с героем в маске, хотя понимание этого и остается, а с другим человеком. Казаков умышленно надевает на героя новую личину, дает новую биографию, причем делает это настолько прочно, что от Виктора Зеленского остается только фамилия, да и та, что называется «за кадром».

Если смотреть на книгу с этой позиции, то мы получим удивительный роман, в котором в прямом смысле этого слова в единстве кроется разнообразие. Напиши это кто-то другой, вполне возможно роман отдавал бы шизофренией, но автор и тут на высоте. В романе все смотрится органично, каждое изменение героя настолько обосновано и логично, что даже мысли о психических отклонениях не возникает.

Впрочем, Казаков экспериментирует не только с литературой. «Призрачный» цикл, это еще и социологический эксперимент. А вот на этом следует остановится уже подробнее.

2

«Кажется, у нашего прошлого большое будущее...»

В. Шендерович

Мысль о том, что фантаст — пророк научно-технического прогресса, витает в воздухе со времен Жюля Верна. Напомню, что этот француз, не только стал одним из родоначальников научной фантастики, но и стимулировал интерес современников к развитию авиации, спелеологии и созданию подводных лодок.

Здесь снова следует отметить, что Казаков не только занял довольно выигрышную позицию, но и сумел ей воспользоваться. Уподобим автора его герою и разделим на две части. С одной стороны, он прекрасно разбирается в теме и пишет о том, что знает. С другой — фантастика, как жанр, позволяет Казакову-писателю уже сейчас сделать то, что пока не позволяет сделать Казакову-социологу наука. Там где наука сужает рамки, литература их расширяет.

Автор выстраивает довольно стройную социологическую модель. И так, как основные проблемы двадцать третьего века по Казакову социальны, то и оружие в войне будущего тоже должно стать социальным. Именно это делает «Призраков» близкими читателю.

При всей фантастичности сюжета мир в книге остается прежним. Булгаковский Воланд явившись в Москву двадцатого столетия, делает для себя неутешительный вывод о том, что люди в сущности своей не меняются. Казаков по примеру классика приводит нас в будущее, которое изменилось лишь внешне, да и то не значительно. Люди остались прежними, а значит и проблемы те же.

Жажда власти, желание повелевать, встать на ступеньку выше других. Этакая извращенная форма потребности в самовыражении. Именно ее американский психолог Маслоу ставил на высшую ступеньку в своей иерархии человеческих потребностей. И именно отсюда растут все «раковые клетки» человеческого общества, маскируясь и принимая различные личины. Личины, которые порой не менее уродливы, чем то, что за ними спрятано.

Россия, как известно, родина слонов. Об этом вспоминают, когда требуется похвалиться всяческими богатствами державы. При всем патриотизме стоит отметить, что родина наша богата не только ископаемыми, лесом, человеческим ресурсом, но и человеческой дурью, и идеями как красивыми, так и гнилыми.

Еще несколько десятилетий назад казалось невозможным в нашей стране присутствие такого штуки как фашизм. СССР был победителем фашизма, причем не на словах, а в мировом масштабе. Однако с приходом демократических вольностей проросла и эта идеология.

Проросла сейчас, прорастет и в будущем. Почему бы и нет? Для личности это рычаг управления толпой, для масс — панацея, для тех, кто не вписался в схему — смерть. Осталось только заразить массы.

Ницше писал о том, что человек идет по тоненькой ниточке натянутой между обезьяной и богом. И если не сорваться, то можно дошагать до верхней точки, стать сверхчеловеком, существом богоподобным. Идея о сверхчеловеке приятна каждому, кто хоть немного отошел от обезьяны. Только идею эту можно подать по-разному.

Если человек не может быть лучше других за счет своих талантов, он пытается реализовать себя за счет чего-то врожденного, например, национальности или цвета кожи. Ведь легче придумать, почему ты лучший, чем напрячься и самосовершенствоваться. Что мы имеем в итоге? Ответ прост, стоит лишь заглянуть в историю. Причем оглядываться придется не так далеко, меньше чем на век. Жаль только, что далеко не каждому охота оглядываться и в чем-то разбираться. Кому-то вполне хватает ура-патриотических лозунгов, и поиска «крайних». Сделать что-то самому трудно, признать свою неправоту еще труднее. Проще посмотреть вокруг, найти козла отпущения и, обвинив во всех смертных грехах, настучать по макушке. А вдруг полегчает. Потому: бей, спасай! Может быть именно поэтому одним из первых заданий Виктора Зеленского становится работа по уничтожению нацистской группировки.

Другой крепкий рычаг для управления — вера. Человек существо верующее по определению. Точнее стремящееся верить. Чаще вера возникает там, где происходит осознание собственной слабости и желание заиметь покровителя и пример для подражания. Странно было бы, если бы на этом человеческом качестве не расплодился бы какой-нибудь вирус.

Собственно эта язва тоже известна каждому — религия. Не путайте ее с верой. Религия, всего лишь социальный институт, позволяющий управлять верующими. Какие-то из этих институтов вполне лояльны и поддерживаются государством, другие — агрессивны и направлены против системы. Ко вторым относятся секты.

Почему они до сих пор не изжили себя? Если ребенок отказывается пить горькое лекарство, его маскируют сладким вареньем и впихивают малышу. Тот и не замечает, что за ложкой сладкого проглотил дрянь, от которой его только что тянуло плеваться. Сектантство прекрасно пользуется этим старым методом. Если гадость завернуть в сладкую глазурь, то она пройдет незамеченной. А несчастные, хватая наживку, не замечают, как оказываются на крючке. И слезть с этого крючка практически невозможно. Ведь для этого нужны душевные силы, а человек, попавший в секту, слаб духом изначально. Сектантство — другая угроза обществу, которую должен нейтрализовать герой романа.

Казаков берет всю эту заразу не с потолка, а из нашего мира и перетаскивает ее в будущее. Трудно сказать сбудутся ли его не радужные прогнозы, останется ли тот же фашизм или сектантство в грядущий век освоения космических просторов, но совершенно ясно, что автор перенес болезни современного общества туда не просто так.

Чтобы показать действие антибиотика, требуется вирус, иначе лечить нечего. А лекарство автор изобрел достойное. Для борьбы с помянутыми выше личинами герой сам одевает маску.

3

«Живу без ласки,
Боль свою затая,
Всегда быть в маске —
Судьба моя...»

О. Клейнер

Проникнуть в организм, добраться до источника болезни и уничтожить его. Лечить причину, а не следствие. Для этого создаются «призраки». Но в каждом из них живет человек. Это естественно, ведь книга о людях и для людей. Кому будет интересно читать про эльфа с длинными ушами или собачку Каштанку, если авторы не наделили их человеческими чертами? Потому за всеми личинами главного персонажа кроется не бесстрастный супергерой, а личность со своими горестями, радостями и накопившейся усталостью.

Борец с изъянами общества получает в качестве оружия то, из-за чего эти изъяны и возникают — власть, возможность подняться над толпой. «Призрак» Дмитрия Казакова — спецагент, умеющий отказаться от своего «Я» и натянуть на себя «Я» абсолютно любого человека. Но он не только способен надеть чужую личину, словно костюм. Окружающие люди понятны ему, словно прочитанные книги. Он видит человеческую сущность насквозь. Фактически он тот самый сверхчеловек. Однако за все надо платить. Какова же плата?

Казаков жестоко поступил со своим героем. Для Зеленского прозрачным куском стекла становится не только враг, но и друг. Фальшь незаметная простым смертным колит ему глаза. Отыгрываемые близкими когда-то людьми социальные роли вызывают раздражение. Для него все они врут. Социальные «Я», заменяющие реальные, лживы. А жить в мире, пропитанном ложью, не умея закрывать на нее глаза невозможно.

Автор умышленно отпускает своего героя в отпуск и возвращает его на родину. Именно после этого приходит понимания, что обратной дороги нет, а Виктор Зеленский уже не журналист, не человек даже, а совершенное оружие.

С этого момента герой обречен. Обречен на одиночество. Он возвышается над всеми. Он на самом верху, там, куда стремятся многие. Но почему-то на этой высоте пустынно и холодно. Поднявшись над толпой, герой понимает, что он здесь один. И спуститься невозможно. С этим ему предстоит жить.

Осознают ли, те, кто рвется к этим возможностям, на что они обрекают себя? Понимают ли, что теряют свое «Я», навсегда закрывая его маской? А то, что скрывается под маской уже никому не интересно.

Герои книги скорее да. Живые люди... Трудно сказать. Хотя...

По ряду воспоминаний современников Иосиф Джугашвили, поминал товарища Сталина в третьем лице. Наверное, это о чем-то говорит. И вряд ли о сумасшествии «отца народов». Скорее о том, что к своей маске он относился именно как к маске, не питая лишних иллюзий. Но понимание приходит не сразу и далеко не ко всем.

4

Все будет хорошо, но не все об этом узнают...

С. Лобанов

В малом количестве змеиный яд лекарство. Но стоит напортачить с дозировкой и вместо излечения вас ждет летальный исход. Расщепление атома может быть направлено как на благо, так и во вред.

Так было всегда. Один создает каменный топор, чтобы завалить мамонта, и каменный нож, чтобы свежевать мохнатого слона. За это получает заслуженный почет и славу. Другой завидует этой славе, берет каменный нож и тихой сапой перерезает изобретателю горло. Орудие труда становится орудием убийства.

Создавая сверхчеловека, не плохо было бы задуматься о том, что возможно ему противопоставить. Ведь любое оружие может обернуться против создателей. И что тогда?

Классики отвечают на этот вопрос однозначно. Взращенные для убийства по закону жанра убивают тех, кто их растил. Гефест оказывается едва не покалеченным деянием рук своих, призванным охранять священный огонь. Герой Севера Гансовского попадает под гусеницы своего танка, реагирующего на импульс страха. Последний крик ученого: «Меня ты не можешь, это я тебя создал» — его детище совершенно не трогает.

Казаков не дает категорического ответа. Пока он лишь задумывается и заставляет задуматься читателя. Второй роман дилогии как раз и представляет собой эдакое размышление.

Куда девать списанное оружие? А именно так выглядят свихнувшиеся от безумного количества перемененных масок, отработавшиеся агенты-призраки. Должна ли быть какая-то техника безопасности при работе со сверхчеловеком, и если да, то как проследить за ее исполнением?

Автор играет с собственноручно созданной моделью. Первой частью эксперимента он предложил систему очистки от известных загрязнений. Второй частью своего исследования засорил только что созданную систему и встал в сторонке посмотреть, как она с этим справится.

Банальным ходом выглядит ситуация, в которую попадает Виктор Зеленский, сталкиваясь уже не с людьми, а с подобными себе. Штампованным кажется и «главный злодей», стоящий у истоков новой угрозы.

Создается впечатление, что автор пустил сюжет течь самостоятельно, как бог на душу положит. Задал ситуацию, запустил процесс, а сам вышел покурить. Однако впечатление это ошибочно. Казаков не только пристально следит за ходом эксперимента, но и участвует в его развитии. У автора все под контролем. Но почему же по окончании второго романа остается ощущение недосказанности?

Возможно потому, что второй роман лишь очередной кирпичик чего-то большего, и нас ждет продолжение дилогии. Многие возопят, дескать, довольно сериальщины. Посмею возразить: сериал сериалу рознь. Тема дилогии интересна как автору, так и читателю. Так почему бы и не продолжить?

А пока точки в этой истории нет, заинтересовавшиеся могут обратиться к другим мирам Дмитрия Казакова. Мирам совершенно не похожим на мир «призраков», но не менее захватывающим.